Будет ли новая гражданская война в США?

На фоне резкой поляризации американского общества в целом и американского правящего класса в частности в последнее время участились разговоры о возможности начала в Штатах новой гражданской войны, которая может спровоцировать мировой экономический кризис. Чтобы оценить вероятность повторения кровавых событий середины XIX века, имеет смысл вспомнить, из-за чего тогда спорили северные и южные штаты и почему они не смогли прийти к компромиссу.

Принято считать, что Гражданская война 1861-1865 годов началась потому, что северяне хотели отменить рабство, которое являлось основой экономического благополучия Юга. Так ли это было на самом деле? Возможно, истинные причины конфликта между демократическим (!) Югом и республиканским Севером были в другом?

Да-да, это не оговорка. Доминирующее положение в южных «рабовладельческих» штатах, отделившихся от США в конце 1860 – начале 1861 года, занимали демократы. В общей сложности о своем выходе из состава Союза объявили одиннадцать штатов: Алабама, Арканзас, Вирджиния, Джорджия, Луизиана, Миссисипи, Северная Каролина, Теннесси, Техас и Южная Каролина, а также две новых территории, еще не получившие статус штата, – Аризона и Нью-Мексико. Губернаторы всех этих тринадцати мятежных субъектов Союза были членами Демократической партии США.

Причем половина штатов-отступников покинули Союз, не дожидаясь 4 марта 1861 года, когда должна была состояться инаугурация республиканца Авраама Линкольна, победившего на президентских выборах 6 ноября 1860-го. Почему они так спешили? Почему не стали дожидаться произнесения Линкольном программной речи и формирования нового правительства США?

Может быть, Линкольн был известен им как яростный сторонник отмены рабства, и они опасались, что он сразу, как говорится, с места в карьер выступит с законодательными инициативами, которые лишат Юг дешевой рабочей силы?

Большинство американцев, согласно опросам, уверены, что Линкольн был убежденным аболиционистом, то есть борцом за освобождение рабов. Точно так же думают и жители других стран, которым знакома фамилия 16-го президента США. Однако при ближайшем рассмотрении становится ясно, что этот красивый образ, сформированный массовой культурой, «слегка» расходится с реальностью.


Партия вигов

Авраам Линкольн начал свою политическую карьеру довольно рано. В августе 1832 года в возрасте 23 лет он впервые баллотировался в члены законодательного собрания штата Иллинойс. В то время, в Соединенных Штатах было две главных партии – Демократическая и Национальная республиканская. Линкольн не состоял ни в одной из них, партийной поддержки не получил и потерпел неудачу.

Вскоре в Америке появилась новая политическая сила, оппозиционная демократам, – Партия вигов, созданная путем слияния Национальной республиканской и Антимасонской партий. Ключевыми пунктами программы вигов было главенство Конгресса над исполнительной властью и курс на промышленное развитие США, подкрепленное жестким протекционизмом. Говоря сегодняшним языком, в экономике виги были сторонниками импортозамещения.

О чем конкретно шла речь? В 1830-х годах Соединенные Штаты в целом были аграрным государством. Из двадцати четырех штатов, входивших тогда в Союз, только Нью-Йорк, Массачусетс, Пенсильвания и Огайо уже вступили на путь индустриализации. Базовой отраслью экономики остальных двадцати штатов было сельское хозяйство.

Южные штаты специализировались в основном на выращивании хлопка, который был главным товаром эпохи промышленной революции и составлял львиную долю в общем объеме американского экспорта. Превосходную конкурентоспособность производителям хлопка на юге США обеспечивали сотни тысяч рабов, вручную собиравших его на плантациях.

Самым крупным покупателем американского хлопка, а значит и важнейшим поставщиком свободно конвертируемой валюты, была Великобритания – на тот момент первая экономика мира с большим отрывом от остальных. Владельцы плантаций Юга вели себя так же, как наши нефтяные бароны. Они предпочитали не заниматься переработкой хлопка, не строили ткацких фабрик и даже не думали о том, чтобы производить одежду. Зачем? Ведь можно было выгодно продать сырье британцам, а на полновесный фунт стерлингов купить в Европе любые необходимые товары.

Помимо того, что сделанные в северных штатах средства производства и другие промышленные товары, по общему мнению, уступали европейским по соотношению цена / качество, была и еще одна причина закупаться в Старом свете, а не в собственной стране – логистическая. Суда, идущие из США в Великобританию с грузом хлопка, могли, конечно, возвращаться назад пустыми. Но это выглядело нерационально. Какой смысл платить за порожний рейс, если на обратном пути можно привезти что-то полезное?

В итоге, британцы зарабатывали трижды. Во-первых, получали прибыль от переработки дешевого хлопка. Во-вторых, зарабатывали на продаже в Новый свет произведенных ими промтоваров. А в-третьих, использовали для развития английской экономики капиталы, накопленные южанами в процессе торговли, так как владельцы хлопковых плантаций предпочитали хранить деньги не в американских банках, считавшихся ненадежными, а в британских, которые не только предоставляли лучшие гарантии сохранности средств, но и помогали минимизировать налоги. Знакомая картина, не правда ли?

Основатели партии вигов были решительно настроены на то, чтобы сломать эту систему, сделавшую США сырьевым придатком бывшей метрополии и тормозившую развитие перерабатывающего сектора экономики. Они хотели, чтобы Америка на собственных текстильных заводах, оборудованных станками отечественного производства, сама перерабатывала свой хлопок. То, что он выращивался на плантациях с использованием рабов, партийное руководство не беспокоило, ведь дешевая рабочая сила позволяла держать себестоимость сырья на низком уровне и тем самым могла обеспечить отличные стартовые позиции для американских производителей тканей.


Мы не можем сделать их равными!

В 1835 году Линкольн повторно выдвинул свою кандидатуру в Законодательное собрание штата Иллинойс. На этот раз он договорился о поддержке с вигами и одержал на выборах уверенную победу. После этого он официально стал членом партии, программу которой полностью разделял.

А как же его «непримиримая» позиция по поводу необходимости полного освобождения рабов и дарования им равных прав с белыми? По этому вопросу у молодого законодателя тоже не было никаких разногласий с его новыми однопартийцами, и его абсолютно спокойное отношение к рабству в южных штатах и к предопределенному неравенству людей с белым и черным цветом кожи сохранялось как минимум до середины Гражданской войны.

Некоторые настоящие сторонники аболиционизма даже называли Линкольна расистом. Были ли у них для этого основания? Вот как определяет термин «расизм» одна из самых авторитетных энциклопедий в мире – «Britannica»:

«Расизм – это вера в то, что люди могут быть разделены на отдельные и исключительные биологические сущности, называемые «расами»; что существует прямая связь между наследственными физическими особенностями и чертами личности, интеллекта, нравственности и другими культурными и поведенческими особенностями; и что некоторые расы изначально превосходят другие».

А вот, что говорил Линкольн (к тому времени уже член новой Республиканской партии), выступая на публичных дебатах, предшествовавших выборам в Сенат в 1858 году, то есть всего за два года до начала Гражданской войны:

«Освободить рабов и сделать их политически и социально равными нам? Мои собственные чувства этого не допускают. Если бы я это сделал, то мы хорошо знаем, что представители огромной массы белых людей этого не поддержали бы. Поэтому мы не можем сделать их равными. Мне кажется, что со временем могут быть приняты меры постепенного освобождения, но за медлительность в этом вопросе я не берусь судить наших южных братьев.

Итак, джентльмены, это истинная суть всего, что я когда-либо говорил об институте рабства и о черной расе. Идея совершенного социального и политического равенства с неграми, есть не что иное, как благовидное и фантастическое сочетание слов, с помощью которого человек может доказать, что конский каштан — это каштановая лошадь [Смех в зале].

У меня нет цели, прямо или косвенно, вмешиваться в институт рабства в тех штатах, где оно существует. Я считаю, что у меня нет на это законного права, и у меня нет желания это делать. У меня нет цели ввести политическое и социальное равенство между белой и черной расами. Между ними существует физическое различие, которое, по моему мнению, вероятно, навсегда запретит им жить вместе на основе совершенного равенства, и я выступаю за то, чтобы раса, к которой я принадлежу, имела превосходящее положение».

Как говорится, не убавить, не прибавить! Кстати, приведенный текст речи будущего американского президента является выдержкой из официальной стенограммы дебатов от 21 августа 1858 года. При желании, ее легко можно найти на сайте библиотеки Конгресса США.

Согласно тогдашним американским понятиям, Линкольн занимал по вопросу рабства «умеренную» позицию. Легенда о том, что он собирался отменить на Юге институт рабства, едва заняв Овальный кабинет, не соответствует действительности. Тогда почему же южные штаты так остро отреагировали на его избрание президентом в 1860 году? Ответ на этот вопрос лежит в экономической плоскости.


Импортозамещение против фритрейда

В 1835 году, вступая в Партию вигов, Линкольн еще не имел твердой позиции по вопросу о необходимости отмены свободной (то есть беспошлинной) торговли с другими странами, в первую очередь – с Великобританией. Однако с годами он всё больше стал склоняться к точке зрения противников фритрейда.

В 1842 году Линкольн женился на Мэри Тодд, которая была дочерью Роберта Тодда – банкира, сторонника протекционизма во внешней торговле и одного из видных спонсоров Партии вигов. Молодая супруга, которая была великолепно образована, прекрасно разбиралась в политике и придерживалась тех же позиций, что и ее отец, оказала значительное влияние на формирование политической платформы будущего 16-го президента США.

В середине 1840-х годов он уже уверенно критиковал свободную торговлю, мешавшую развивать американскую промышленность, и выступал за постепенное повышение как ввозных пошлин на импортируемые из Европы товары, так и вывозных пошлин на американское сырье.

Как раз в это время в американском правящем классе начали формироваться две фракции, отстаивающие диаметрально противоположные точки зрения на стратегию экономического развития США. В сегодняшних терминах, их можно было бы назвать либералами-глобалистами и патриотами-протекционистами.

Первые были уверены, что Америка должна занять свое место в мировом разделение труда, производя дешевое сырье, выгодно продавая его в Европу и покупая на вырученные деньги всё, что нужно для внутреннего рынка. Интересы этой группы отстаивала Демократическая партия.

Вторые хотели превратить свою страну из поставщика сырья в независимого производителя любых товаров, в том числе и высокотехнологичных, и тем самым вывести США в число ведущих экономик мира. Ключевым событием в сборке второй фракции стало появление в 1854 году новой политической силы – Республиканской партии США, в которую перешли многие значимые фигуры из Партии вигов, в том числе и Линкольн. Республиканцы были решительно настроены против фритрейда и за всестороннюю защиту отечественных производителей.

В результате начала складываться та самая двухпартийная система, которую мы видим в Америке сегодня.

На протяжении шести лет, предшествовавших началу Гражданской войны, умеренные республиканцы и умеренные демократы старались найти способ примирить непримиримое, чтобы избежать военного конфликта между Севером и Югом, который грозил стать (и впоследствии стал) очень кровопролитным.

Сам Линкольн накануне президентских выборов 1860 года и сразу после оглашения результатов тоже неоднократно обращался к южанам как публично, так и через личных посланников, обещая учесть интересы производителей хлопка и сохранить режим свободной торговли для нескольких портов в южных штатах.

Однако всем было ясно, что в случае победы на президентских выборах республиканца экономическая политика США начнет неумолимо меняться в сторону протекционизма. И даже если этот процесс будет медленным, то он всё равно не сулит Югу ничего хорошего. Личная позиция президента, пусть даже очень порядочного и придерживающегося умеренных взглядов, принципиально ничего изменить не сможет. Америка будет закрываться от мира, что приведет к разрушению экономики южных штатов, полностью ориентированных на глобальную торговлю.


Что было бы, если бы…

А была ли реальная возможность избежать военного конфликта? Иначе говоря, мог ли Юг после победы Линкольна на президентских выборах 1860 года не выходить из состава Союза, а стать частью комплексной программы индустриализации страны? Могли ли плантаторы переключиться на создание собственных ткацких фабрик?

Теоретически да. Могли. Но для этого им надо было отказаться от легких денег, получаемых привычным и понятным способом, заняться изучением текстильного производства, потом вложить немалые собственные средства, «нажитые непосильным трудом», в приобретение станков и оборудования, где-то набрать рабочих, обучить их и организовать управление производственным процессом. А в финале, если получится наладить выпуск приличных тканей, нужно было как-то найти на них покупателей…

Может ли богатый человек заставить себя кардинально изменить привычных бизнес-уклад? Если он сравнительно молод, то в принципе может. В противном случае – едва ли. Может ли человек, мастерски управлявший бесправными рабами на плантациях, научиться управлять свободными квалифицированными инженерами и рабочими? В теории да, на практике, скорее всего, нет потому, что это две совершенно разные сферы деятельности.

Может ли человек, всю жизнь занимающийся сельским хозяйством, переключиться на промышленное производство и преуспеть в нем. В истории не так уж много примеров подобной трансформации, особенно когда речь идет о более или менее крупном бизнесе.

И еще один немаловажный вопрос: а где плантаторы Юга могли бы взять квалифицированную рабочую силу для своих новых ткацких фабрик или хотя бы людей, способных в результате обучения стать этой самой квалифицированной рабочей силой? Ведь белое население южных штатов было сравнительно немногочисленным.

Набрать потенциальных рабочих из числа свободных фермеров было непосильной задачей. В Советском Союзе, к примеру, для ее решения пришлось пойти на беспрецедентно жестокие меры по отношению к собственным гражданам, населявшим сельские районы. Черных рабов, привезенных из Африки, было много, но подавляющее большинство из них при всем желании не могли освоить рабочие профессии, предполагающие наличие хоть какого-то базового школьного образования.

Привозить квалифицированных рабочих с Севера – тоже не вариант. Зарплаты в индустриально развитых штатах и так были сравнительно высокими. А платить больше, чтобы заманить рабочих к себе, означало с самого начала сделать свои ткани неконкурентоспособными по цене. Если подытожить, то получится, что шансы на успешную переквалификацию из плантаторов в фабриканты были весьма призрачными, а риски потери вложенных средств, напротив, – очень высокими.


Будем воевать!

На Юге были уверены, что северяне и продвигаемые ими во власть республиканцы ни за что не откажутся от политики сворачивания свободной торговли, потому что в противном случае они не смогут реализовать программу индустриализации Америки. Что же оставалось делать южным штатам? Если на президентских выборах победит республиканец, то надо выходить из состава федерации и становиться независимыми государствами, которые сами определяют для себя правила внешнеторговой деятельности. Именно это решение южане и приняли накануне выборов 1860 года.

В результате сложилась классическая предвоенная ситуация. В стране было две примерно равных силы, устремленных в прямо противоположных направлениях. Они не при каких обстоятельствах не желали идти на компромисс друг с другом и, к тому же, были готовы проливать кровь ради достижения своих целей. Для разрешения конфликта интересов одна из противоборствующих сторон должна была победить другую, устранив тем самым преграду на пути осуществления собственной стратегии развития.

Почему республиканцы не захотели отпускать южные штаты в свободное плавание? Наряду с желанием сохранить целостность страны, была и вполне прагматическая причина. Для быстрого развития национальной промышленности был необходим хлопок. Но ведь ткацкие фабрики из северных штатов могли бы покупать его у ставших независимыми южан по рыночным ценам, как это делали те же британцы? Да, могли бы, но в случае утраты власти над южными штатами возникала опасность в какой-то момент лишиться поставок сырья или столкнуться с неоправданным повышением цен на него, например, вследствие интриг тех же англичан.

Рисковать северяне не хотели. У них был накоплен достаточный финансовый, промышленный и военный потенциал для ведения интенсивной войны, и когда сецессия южных штатов стала фактом, они решили силой заставить мятежников остаться под властью центрального правительства. Дальнейшее хорошо известно. После тяжелейшей четырехлетней гражданской войны, в которой погиб или был тяжело ранен каждый двадцатый американец, победу одержал Север, а власть в США на полвека почти полностью перешла к Республиканской партии.

Освобождение рабов, стремление к которому обычно называют главной причиной войны, на самом деле стало ее следствием. Знаменитая Прокламация была подписана Линкольном 22 сентября 1862 года. К этому времени положение северян на фронтах было плачевным. Для того, чтобы исправить ситуацию, они решили привнести в войну элемент борьбы за справедливость, и это в конечном счете внесло важный вклад в победу над Югом.

Несмотря на колоссальные жертвы и разрушения, после окончания войны за счет введенных протекционистами мер по защите внутреннего рынка, а также в результате интенсивного освоения новых территорий американская промышленность стала очень быстро развиваться, и к исходу XIX века Соединенные Штаты стали первой экономикой мира, обогнав Великобританию и все великие европейские державы, включая Германию, Россию и Францию.

Возможно ли повторение гражданской войны в США?

Говоря упрощенно, сейчас в США снова сформировались две примерно равных по силе и возможностям группы, устремленных в прямо противоположных направлениях. Первая – это так называемые «глобалисты», которые привыкли свободно оперировать на мировых рынках. Они выступают за максимальную свободу во внешней торговле, размещают производство своих товаров не в Штатах, а в странах с максимально дешевой рабочей силой, платят мало налогов в американский бюджет и хранят свои капиталы в иностранных офшорах.

Большинство этих людей в целом относятся к Америке как к удобному офису, из которого в случае «повышения арендной платы» легко можно и переехать. Ядро этой группы составляют владельцы и топ-менеджеры транснациональных корпораций, банкиры, финансисты, а также значительная часть цифровиков. Как и в XIX веке, на политическом уровне интересы этих новых глобалистов-фритрейдеров представляет Демократическая партия США.

Вторая сила, называемая «патриотами», «националистами» или просто «трампистами», представляет собой конгломерат американских промышленников, в том числе и тех, которые занимаются высокими технологиями, вроде Илона Маска. Они стремятся буквально «сделать Америку снова великой», то есть вернуть ей статус первой экономики мира за счет реиндустриализации страны.

Транснационалы продают на американском рынке выпущенные в Китае товары и получают огромные прибыли, благодаря низким ввозным пошлинам. Трампистов такое положение дел не устраивает. Они хотят поднять таможенные тарифы, чтобы обеспечить более комфортные условия для развития промпроизводства внутри США. Политическое лоббирование интересов этой группы, как и в XIX веке, обеспечивает Республиканская партия.

Ситуация в Штатах сегодня действительно сильно напоминает ту, что сложилась к концу 1850-х годов. Сторонники протекционизма намерены идти до конца, понимая, что без новой индустриализации догнать стремительно уходящий вперед Китай не получится. А глобалисты снова стоят перед выбором. Первый вариант – попробовать «переквалифицироваться в управдомы» и заняться организацией какого-нибудь производства в Америке с весьма туманными перспективами на успех и очень высокими рисками потери своих инвестиций. Второй вариант – бороться за сохранение сказочно выгодного им status-quo, к которому они привыкли за последние тридцать лет.

Эксперты, склоняющиеся к мнению, что новой гражданской войны в США все-таки удастся избежать, в качестве главного аргумента приводят сравнительно бóльшую, по сравнению с 1861 годом, готовность противоборствующих сил к компромиссу. Подтверждением этого является то, что реальная политика администрации демократов во главе с Байденом в области экономики и внешней торговли отчасти является продолжением политики администрации Трампа.

И правда, законы, принятые в последние три года, реально способствуют постепенному возвращение промышленных предприятий на территорию США. И даже более того – подталкивают многие крупные европейские компании переносить производство в Америку, где они получают разнообразные субсидии, более выгодные условия по уплате налогов и значительно более дешевую, чем в Старом свете, энергию.

Аналитики, оценивающие вероятность начала новой гражданской войны в Штатах как высокую, указывают на наличие целого ряда принципиальных и до сих пор неурегулированных разногласий между противостоящими группами. Кроме того, они напоминают о том, что необыкновенный взлет американской экономики в конце XIX века стал прямым следствием победы одной из сторон в гражданской войне. Проигравшая фракция была полностью устранена в качестве «помехи на пути прогресса», и локомотив «Америка» помчался вперед с невиданной дотоле скоростью.

Это просто физика. Когда в системе действуют две равные силы, толкающие ее в разные стороны, но примерно в одном направлении, то движение может осуществляться без большой потери энергии. Если же векторы сил будут направлены в противоположные стороны, как во время перетягивания каната, то энергия будет тратится на борьбу, вместо того, чтобы превращаться в движение.

Как направить силы демократов и республиканцев под приемлемым острым углом? От того, удастся ли найти удовлетворяющий обе стороны ответ на этот вопрос будет зависеть сохранения гражданского мира в Америке.

Ширма в виде искусно спроектированного и организуемого противостояния сторонников традиционных ценностей и борцов за права разнообразных окологендерных меньшинств до последнего времени неплохо справлялась с задачей отвлечения внимания американского общества от поиска ключевого компромисса в области экономической стратегии между сторонниками глобализма и приверженцами развития национальной промышленности.

Она обеспечивала возможность элитам обеих фракций относительно спокойно вести сложнейшие и, пожалуй, самые важные в истории США переговоры. Однако переключать с ее помощью внимание людей в сторону от судьбоносного противоборства двух ключевых групп влияния в стране становится всё труднее. Частота неприятных инцидентов с угрозой применения оружия против политических оппонентов постоянно растет. Никто не может сказать, в какой момент количество перерастет в качество, но многие серьезные американские эксперты в области внутренней политики уверены в том, что если в ближайшие два – три года достичь компромисса не удастся, то искушение решить спор военным путем может стать непреодолимым.