Остров Россия: знает ли кто-то, что будет дальше?

Для того, чтобы планировать развитие бизнеса, связанного с международной торговлей или кооперацией, необходимо понимать, хотя бы в общих чертах, в каких внешних условиях придется действовать, какими будут отношения между Россией и другими странами, с какими из них можно спокойно налаживать сотрудничество, а где стоит пока нажать на паузу и подождать.

Проблема в том, что сегодня даже у самых известных специалистов не удается получить сколько-нибудь внятные и убедительные ответы на эти вопросы. Впрочем, возможно, мы ищем ответы не там? Может быть, имеет смысл вспомнить, кто из экспертов сумел предугадать нынешний кризис задолго до его начала, и попробовать взглянуть на мир «сквозь их оптику»?


Где страх, там дружба невозможна

Одним из самых ярких геополитических мыслителей постсоветского периода и одним из немногих, кто в точности предсказал текущее противостояние с Евроатлантикой на территории Украины, был Вадим Леонидович Цымбурский. В этом году исполняется 30 лет с момента публикации его программной статьи «Остров Россия».

Тогда в 1993 году подавляющее большинство политологов, как у нас, так и за границей, было уверено, что после «развода с братскими республиками» и «отказа от имперских амбиций» Россия сможет наконец стать «полноправным членом семьи цивилизованных европейских народов». Цымбурский придерживался противоположной точки зрения, чем вызывал большое недоумение у своих коллег. В своей статье он утверждал, что предоставление независимости территориям, находящимися между нами и коренной Европой, приведет не к сближению с Евросоюзом, а, напротив, к постепенной изоляции России от Запада.

После завершения Второй мировой войны Советский Союз распространил свое влияние далеко за пределы царской России, взял под свой контроль практически всю Восточную Европу и таким образом вплотную приблизился к основным центрам европейской цивилизации. Угроза их захвата или уничтожения представлялась вполне реальной. Поэтому после распада советского военно-политического блока и ухода наших войск из восточно-европейских государств на Западе твердо решили превратить территорию наших бывших союзников в «санитарный кордон», защищающий от нового тесного соприкосновения с восточным соседом. Причиной был страх.

«Наши западники никогда не желали отдать себе отчет в том, что именно в качестве европейской нации Россия, по огромности ее, даже независимо от умыслов ее лидеров, с европейским равновесием несовместима. Напротив, политический истеблишмент Запада очень рано осознал связь нашей европомании с исходящей от нас угрозой этому субконтиненту, выразив эту мысль знаменитой фальшивкой XVIII века, приписавшей европеизатору Московии Петру I скрытую мечту о завоевании Европы его потомками» – констатировал Цымбурский.

Справедливости ради, надо признать, что для европейского страха были весьма серьезные основания. Ведь русские войска на протяжение XVIII – XX веков «посетили с дружественным визитом» добрую половину европейских столиц, и в некоторых из них «гостили» довольно долго. То, что эти визиты почти всегда были ответными и являлись следствием вторжения западных цивилизаторов на нашу территорию, вспоминать не принято. Да и что это в конечном счете меняет?


Архипелаг Евразия и страны-проливы

После самоликвидации СССР территория России вернулась в границы Русского царства времен правления Алексея Михайловича Романова. Это, образно говоря, срезало 270 лет имперского периода – от основания Российской империи Петром I до упразднения советской империи Михаилом Сергеевичем Горбачевым – и возвратило нашу страну к той же самой геостратегической развилке, где уже побывал отец Петра Великого.

Стоя на этой развилке, второй царь из династии Романовых должен был выбрать один из двух путей. Первый – это путь европейской империи, стремящейся стать частью западного мира. Второй – путь большого многонационального государства, но без претензий на статус сверхдержавы, развернутого к Западу если не спиной, то боком и сфокусированного на освоении громадных пространств Сибири и Дальнего Востока, приобретенных в XVI – XVII веках.

Во втором случае речь, по существу, шла об умеренном изоляционизме, который мог оградить нас от излишнего вовлечения в чужие разборки, но несомненно ограничивал бы доступ к необходимым для развития страны передовым европейским технологиям в науке, производстве, военном деле и государственном строительстве.

Считая преодоление технологического отставания от Запада более важным, чем освоение «трудных пространств» на востоке, Алексей Михайлович, как известно, выбрал первый путь. Результатом этого выбора, помимо прочего, стало приобретение земель на побережье Балтики, постепенное возвращение «в родную гавань» Белой и Малой Руси, присоединение Крыма, Северного Причерноморья и значительной части Польши, покорение Кавказа и Закавказья, а также завоевание обширных территорий в Центральной Азии.

Чем являлись тогда и являются сейчас эти земли по отношению к России? По мнению Цымбурского, Евро-Азиатский континент (или Евразия) представляет собой не единое пространство, а своего рода архипелаг, состоящий из нескольких островов, занимаемых пятью этноцивилизационными платформами – индийской, китайской, романо-германской, исламской и российской.

Быстроту и невероятную легкость отпадения от СССР окраинных республик в 1991 году, автор считал свидетельством того, что именно границы середины XVII века (с некоторыми оговорками) являются органическими для нашей цивилизации. И именно эту территорию он назвал «Остров Россия», а все лимитрофные (пограничные) государства Прибалтики, Восточной Европы, Причерноморья, Закавказья и Центральной Азии были названы им «проливами» между российской и четырьмя другими евразийскими цивилизациями.

«Если протрезветь от чисто словесного "возвращения в мировое цивилизованное сообщество", отправной точкой любых наших геополитических стратегий по меньшей мере на ряд десятилетий должно стать признание и приятие того факта, что с согласия или даже по инициативе самой России пространства, долгое время предоставлявшие ей доступ к коренной Европе, к Балканам и к Среднему Востоку, сейчас актуализировались в новом качестве "проливов", отдаляющих нас от всех этих участков мирового приморья и прежде всего от Европы» – писал Цымбургский.

Он был уверен, что Россия не должна стремиться вновь взять «территории-проливы» под свой контроль, но и не должна позволять нашим цивилизационным оппонентам захватить их. Оптимальным вариантом, по его мнению, мог бы стать нейтральный статус «проливов», при котором они сохраняли бы дружественную равноудаленность от разных «берегов», пусть даже и с некоторым креном в западную сторону, по образу и подобию Финляндии 1950-х – 1980-х годов.

Его прогноз касательно положения дел в российско-европейских и российско-американских отношениях был довольно простым: если Запад согласится с нейтралитетом «проливов», то наши отношения с Евросоюзом и Соединенными Штатами будут нормальными. А в случае присоединения этих территорий к западному блоку, особенно при попытке вовлечения Украины и Белоруссии в НАТО, в Европе начнется война. Собственно, реализацию этого сценария мы и наблюдаем сегодня.

Стратегия для России

Предложенный в статье «Остров Россия» вариант стратегии развития нашей страны отличался и от продвигаемой либералами модели десуверенизации России с полным подчинением Западу, и от имперской модели очередного активного включения в европейскую конфликтную систему через игру на противоречиях внутри романо-германской цивилизации, сторонниками которой были и остаются разнообразные евразийцы.

Суть идеи Цымбурского состояла в том, чтобы из двух тех же самых путей, что и в XVII веке, на этот раз выбрать второй – путь умеренной изоляции от Запада и от Юга с сосредоточением на той альтернативе развития, которая законсервирована последние 300 лет, то есть на освоении необыкновенно богатых земель русского Востока и Северо-Востока – как до Урала, так и за Уралом. Он очень точно назвал это «невыполненным домашним заданием нашей цивилизации».

Русский Хантингтон

В наши дни Цымбургского часто называют русским Хантингтоном, имея в виду, во-первых, тот вес, который приобрела со временем его «островная» концепция в узком кругу людей, принимающих решения по вопросам российской внешней политики, а во-вторых, общий со знаменитым американским социологом цивилизационный подход к объяснению геополитических процессов.

Однако в 1990-е годы степень влияния двух ученых на принятие политических решений была совершенно разной. Мысли Хантингтона легли в основу американской стратегии на Ближнем Востоке и в Северной Африке, а точку зрения Цымбургского российские власти в тот момент попросту проигнорировали. К слову, статья «Столкновения цивилизаций», как раз и сделавшая Сэмюэла Хантингтона известным, вышла синхронно с «Островом Россия» – в середине 1993 года.

Идея острова посреди Евразии или посреди Хартленда (по Маккиндеру) стала основой для множества статей, написанных Цымбурским в последующие шестнадцать лет. В них он анализировал причины и возможные сценарии событий на пространстве бывшего СССР, в Европе, в Азии и на Ближнем Востоке. Самая объемная его работа «Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII–XX веков», к сожалению, осталась незавершенной. Но и в незаконченном виде недавно изданная 680-страничная книга содержит массу интереснейших материалов.

Читают ли труды Цымбурского в Соединенных Штатах? Кто знает? Занятная деталь: решение о форсировании поставок западных вооружений, военной техники и боеприпасов на Украину для подготовки масштабной наступательной операции на Донбасе было принято в Вашингтоне через месяц после того, как в российской прессе появилась информация о планах строительства в Сибири пяти новых городов-миллионников. Хотя возможно, это простое совпадение…


Полный текст статьи «Остров Россия» можно прочитать здесь.