Кто породил и кто убил японское экономическое чудо?

В начале третьей части знаменитого фильма «Назад в будущее» доктор Эммет Браун и Марти Макфлай находят спрятанную в шахте поврежденную машину времени DeLorean (действие происходит в 1965 году). В процессе ремонта между героями происходит интересный диалог:
– Видишь, – говорит доктор – молния сожгла микросxему управления переключателем времени. Невероятно! Такая кроxотная деталь стала причиной такой большой проблемы. Неудивительно, что она сгорела. На ней написано: «Сделано в Японии»…
– О чем вы, Док? Всё самое лучшее сделано в Японии! – удивляется Марти.

Важный нюанс: главный герой трилогии, Марти Макфлай – подросток из 1985 года, переместившийся с помощью «ДеЛориана» в 1965-й. То есть он родом как раз из того самого времени, когда Япония действительно была мировым лидером в производстве практически всех высокотехнологичных товаров – от телевизоров и магнитофонов до автомобилей, самолетов и робототехники.

Размер экономики Японии в 1985 году составлял 1,399 триллиона, что было втрое меньше, чем у США, но в два раза больше, чем у Германии и почти в пять раз больше, чем у Китая. При этом темпы роста ВВП Страны восходящего солнца были столь впечатляющими, что, по прогнозам ведущих экономистов, она имела хорошие шансы не только догнать Америку, но даже перегнать ее в среднесрочной перспективе. Однако этого не произошло. Что же случилось, и как локомотив японского экономического чуда оказался в дефляционном тупике на долгих тридцать лет?

Помощь победителей

Вторая мировая война окончилась для императорской Японии сокрушительным поражением, гибелью более трех миллионов человек, разрушением промышленности и оккупацией страны войсками США. Казалось, что она едва ли когда-нибудь вернет себе былое могущество. И поначалу в планах вашингтонских политиков не значилось возрождение Японии. Наоборот, по соображениям мести за нападение на Перл-Харбор и гибель в ходе войны на Тихом океане двухсот тысяч американских солдат предполагалось на десятилетия оставить побежденную страну «в разобранном виде».

Стратегия изменилась в связи с нарастанием активности Советского Союза в азиатском регионе. Борьба за Китай завершилась победой Сталина. Ситуация на Корейском полуострове тоже была шаткой. Америка нуждалась в плацдарме, с которого можно было бы сдерживать коммунистическую экспансию. Япония идеально подходила на эту роль, но для создания надежного тыла надо было заняться восстановлением государства и поднятием уровня жизни местных жителей. В противном случае они могли перейти на сторону японской компартии, влияние которой в первые послевоенные годы было весьма значительным.

В итоге План Маршалла, разработанный изначально для помощи европейским странам, был распространен и на Японию. Начали с сельского хозяйства. Экономист Вольф Исаакович Ладежинский был направлен в Страну восходящего солнца для проведения там аграрной реформы. Ее целью было разукрупнение отрасли – ликвидация огромных землевладельческих хозяйств, контролировавших подавляющую часть плодородных угодий, и создание класса мелких собственников земли. Со своей задачей Ладежинский, к слову убежденный сторонник столыпинской аграрной реформы, справился блестяще.

Подготовленная его группой и осуществленная под его непосредственным руководством программа включала выкуп государством «излишков земли» у крупных помещиков и продажу ее крестьянам, которые ранее были арендаторами этой земли. Наделы продавалась крестьянам по льготным ценам с рассрочкой платежей на тридцать лет. Всего через три года после старта реформы в Японии появилась новая и довольно многочисленная прослойка фермеров-собственников. Они стали зарабатывать в разы больше, чем в тот период, когда они арендовали землю, и это фактически уничтожило социальную базу для коммунистических настроений в сельскохозяйственных районах страны.

Был и еще один важнейший результат реформы Ладежинского – крупные землевладельцы получили за выкупаемые у них поместья солидные деньги, большую часть которых они впоследствии вложили в создание и развитие новых промышленных предприятий.

Американскую миссию содействия восстановлению японской промышленности и торговли возглавил председатель Детройтского банка Джозеф Додж, получивший должность финансового советника Верховного главнокомандующего оккупационными войсками союзников, Дугласа Макартура. Японский истеблишмент был убежден, что безоговорочная победа в войне свидетельствует о превосходстве американской модели устройства экономики. Поэтому радикальные либеральные экономические преобразования, предложенные Доджем, были приняты без сопротивления и дали фантастически быстрые и позитивные результаты.

По существу в Японии происходило то же самое, что было у нас в начале 1990-х, с той лишь разницей, что американские советники были заинтересованы не в высасывании из Японии ресурсов (их там и не было), а в быстром экономическом подъеме страны. Совместно с министром финансов японского правительства Хаято Икэдой, Додж ограничил права профсоюзов, существенно упростил налоговую систему, ввел прогрессивную шкалу подоходного налога, уменьшил государственное вмешательство в экономику, сумел обуздать инфляцию и свести к нулю бюджетный дефицит. Кроме того, он жестко зафиксировал курс иены по отношению к доллару, что сделало японскую валюту одной из самых стабильных в мире и способствовало притоку инвестиций.

Как и в японском сельском хозяйстве, в торгово-промышленной сфере бал правили всего несколько десятков огромных конгломератов – дзайбацу, каждым из которых владели и управляли члены какого-то одного семейного клана. Эти структуры были неповоротливыми и маловосприимчивыми к инновациям. Поэтому они были реформированы, клановый принцип владения и руководства был запрещен, а сами объединения превратились в горизонтально интегрированные структуры – кэйрэцу, состоящие из нескольких десятков или сотен фирм с достаточно высокой степенью самостоятельности каждой из них.

В центре находился банк, определявший стратегию развития кэйрэцу, обеспечивавший участников необходимыми для развития деньгами и защищавший их от враждебного поглощения конкурентами. Доджу не нравились эти новые объединения. Он считал, что смена дзайбацу на кэйрэцу – это полумера, и надо довести реинтеграцию клановых монстров до логического конца, разрушив их до основания. Но японцы настояли на своем, и американская оккупационная администрация была вынуждена пойти на компромисс.

В дальнейшем эта уступчивость сыграла с американцами злую шутку – в период своего расцвета кэйрэцу не только препятствовали проникновению американских товаров на японский рынок, но и агрессивно скупали перспективные технологические стартапы в Соединенных Штатах, что нашло отражение в целом ряде голливудских фильмов. Достаточно вспомнить, к примеру, «Восходящее солнце» с Шоном Коннери и Уэсли Снайпсом в главным ролях.

Покупай, копируй, улучшай

Возрождение разрушенной войной японской экономики началось с легкой промышленности, поскольку здесь не требовались массивные капиталовложения и высококвалифицированная рабочая сила. Параллельно с этим высшие учебные заведения и технические училища в ускоренном темпе готовили инженеров и рабочих для замещения специалистов, погибших на фронте. Таких было немало. Уклоняться от военной службы для японского мужчины считалось позором, а потери императорской армии в силу специфической тактики ведения боевых действий были на порядок выше американских.

По мере появления молодых квалифицированных кадров постепенно стала создаваться новая металлургическая отрасль, затем пришел черёд судостроения, машиностроения, авиастроения, нефтехимии и микроэлектроники. Колоссальным подспорьем для быстрого роста промышленности стал приток американских денег и инноваций. В конце 1940-х Конгресс США снял запрет на продажу передовых технологий японским компаниям, и они стали активно приобретать в Америке и в Европе лицензии и патенты, зарабатывая весомую прибыль на их умелом внедрении в производство.

Самым известным примером является покупка компанией Toyo Rayon, входившей в состав кэйрэцу Mitsui, патента на изготовление нейлона у американского химического концерна DuPont. На разработку полимерного материала, из которого можно было производить красивые, тонкие и прочные женские колготки, щетину для зубных щеток, ткань для спортивной одежды, парашюты и многое другое, у американских ученых ушло более десяти лет и 25 миллионов долларов. Японцы заплатили за патент 7,5 миллионов и получили выручку от продажи нового материала в размере почти 100 миллионов долларов.

И дело не ограничивалось простым копирование материалов и товаров на основе полученной информации. Помимо высокой культуры труда, работоспособности, исполнительности, аккуратности, ответственности и дисциплины, одной из важнейших особенностей национального характера японцев является желание и умение доводить до совершенства любую новую технологию, попадающую к ним в руки, будь то изготовление фарфоровой посуды, производство шелковых тканей, холодного оружия, наручных часов, фотоаппаратов, автомобилей, грузовых судов или микрочипов.

В качестве примера из сегодняшнего дня можно привести японский истребитель Mitsubishi F-2, который по существу является лицензионной копией американского F-16, часто упоминаемого ныне в связи с событиями на Украине. Так вот, даже сами американцы признают, что доведенный до ума японскими инженерами самолет по многим ключевым характеристикам превосходит американский прототип.

Ровно то же самое происходило с большинством патентов, которые компании из Страны восходящего солнца приобретали в США и в Европе в 1950-х, 1960-х и 1970-х годах. Японцы, как сейчас говорят, «допиливали» и «докручивали» технологии так, что их продукция становилась лучше по качеству, и меньше по цене, чем у фирм-разработчиков. Как следствие, японские товары стали вытеснять продукцию американских и западноевропейских компаний с их собственных рынков.

Нагляднее всего этот процесс можно проследить по динамики продаж легковых автомобилей на рынке Соединенных Штатов. В 1970 в Америке было продано 8,4 миллиона машин. В списке двадцати самых продаваемых марок было всего три японских – Nissan, Toyota и Mazda, которые располагались на 11-м, 16-м и 19-м местах рейтинга, соответственно. Их суммарный объем продаж составил 313 тысяч штук, то есть примерно 3,7% объема рынка.

В 1975 году в первой двадцатке было уже пять «японцев». К вышеупомянутым трем добавились Honda и Subaru. При этом Nissan с 11-го места переместился на 9-е, Toyota – с 16-го на 10-е, Mazda – с 19-го на 17-е, а два новичка заняли 15-е и 19-е места. Суммарный объем продаж японских производителей вырос почти втрое – до 884 штук, что было эквивалентно 10,2% общего размера американского рынка.

В 1980 году японских компаний в первой двадцатке было по-прежнему пять, но занимали они уже 6-е, 7-е, 8-е, 14-е и 16-е места, а их суммарный объем продаж превысил 1,7 миллиона автомобилей, вплотную подобравшись к отметке в 20% американского рынка.

В 1985 году «японцы» еще больше укрепили свои позиции, заняв 5-е, 6-е, 8-е, 13-е и 16-е места, продав 2,8 миллиона автомобилей и забрав себе ужу более 25% рынка Соединенных Штатов.

Потеря четверти внутренного рынка и более половины рынка за пределами США привела к угасанию столицы американского автопрома – Детройта, которое завершилось крахом этого некогда великого города. Аналогичные события происходили в судостроительной и металлургической отрасли Америки, а также в микроэлектронике и целом ряде других стратегических секторов промышленности.

Мало кто в мире, да и в Штатах хотел покупать американские часы, телевизоры, радиоприемники, магнитолы, видеомагнитофоны, видеокамеры, фотоаппараты и другую бытовую технику. Подавляющее большинство покупателей предпочитали продукцию японских производителей: Sony, Panasonic, Hitachi, Sharp, JVC и прочих. Такая же картина была и на рынках других высокотехнологичных товаров, включая не только автомобили и мотоциклы, но и промышленное оборудование, строительную технику, компьютеры и оргтехнику, системы навигации и связи и т.д. и т.п.

Я тебя породил…

Стремясь не допустить перехода Японии в коммунистический лагерь, американцы помогли ей построить новую высокоэффективную промышленность, а затем открыли для японских товаров свои рынки и заставили европейцев последовать их примеру. Тем самым они создали себе могучего конкурента, способного поколебать экономическую гегемонию США в мире.

С этим надо было что-то делать. Первые разговоры о необходимости затормозить «японский локомотив», разогнавшийся до неприлично больших скоростей, начались в Вашингтоне в середине 1970-х во время президентства Джеральда Форда и усилились в период правления Картера. Но ни Форд, ни Картер по большому счету ничего не предприняли для решения этой задачи.

В конце 1970-х в США уже массово проходили шоу, где разгневанные американцы молотками и кувалдами разбивали японские автомобили в знак протеста против бездействия властей в отношении азиатских конкурентов, буквально уничтожавших местное производство. Рональд Рейган, который всегда прекрасно чувствовал настроение простых людей, одним из лейтмотивов своей предвыборной президентской кампании сделал обещание справиться с «японской угрозой».

Впрочем, победив на выборах в 1981 году, он быстро отвлекся от борьбы с японцами, переключившись на более важное противостояние с Советским Союзом. Однако в начале своего второго президентского срока, когда стало ясно, что СССР начинает «сыпаться», Рейган сосредоточился на Японии и вскоре одержал значительную победу.

Одной из основ японской конкурентоспособности была твердая привязка иены к доллару, не позволяющая американским финансовым властям добиваться преимуществ для своих производителей за счет снижения курса американской валюты по отношению к японской. Неизвестно, кто из советников Рейгана подсказал ему гениальную в своей простоте идею заставить японцев согласиться на резкое повышение курса иены. Да это и не важно. Главное, что эту кажущуюся безумной и нереалистичной идею удалось воплотить в жизнь. Причем довольно быстро.

Кнут и пряник – эти два инструмента были явлены японским дипломатам совершенно беззастенчиво. В качестве пряника выступал аргумент о том, что повышение курса иены резко повысит уровень жизни японцев и даст возможность им с легкостью покупать любые товары в любой стране мира. Собственно, это было чистой правдой. Укрепление валюты всегда дает возможность увеличивать импорт, не говоря уже о том, что японские туристы с подорожавшей иеной в кошельке должны были почувствовать себя за границей гораздо комфортнее.

В роли кнута было обещание, что в случае отказа «добровольно» повысить курс иены, Америка введет запретительные пошлины на японские товары и обложит японские компании санкциями за нарушения условий патентов американских правообладателей (вопреки распространенному мнению, не только китайцы вольно обращались с американской и европейской интеллектуальной собственностью, некоторые японские компании тоже этим не брезговали). Кроме того, американские переговорщики пригрозили потенциальным запретом на продажу в Японию новых технологий.

Нокаутирующим доводом послужило напоминание о пребывании на территории Страны восходящего солнца пятидесятитысячного американского военного контингента. Внешне всё выглядело корректно – японцев просто упрекнули в неблагодарности за то, что их на протяжении сорока лет защищают от возможного нападения со стороны СССР и КНР. Но можно было понять сказанное и по-другому, ведь у американцев был гигантский опыт смещения несговорчивых правительств по всему миру с помощью военной силы. А здесь даже не надо было перебрасывать свои войска – они уже находились там, где надо.

Колебания японского правительства длились недолго, тем более, что не только кнут был пугающим, но и пряник казался весьма привлекательным. 22 сентября 1985 года в нью-йоркском отеле Plaza было подписано соглашение между Японией, с одной стороны, и Соединенными Штатами, Великобританией, Францией и Западной Германией, с другой. Согласно документу, Федеральная резервная система США, а также центральные банки Великобритании, Франции и ФРГ должны были скоординированно провести валютные интервенции доллара, фунта, франка и немецкой марки с целью постепенного снижения курсов этих валют вдвое по отношению к иене, что и было сделано с 1985 по 1987 год.

Так, если в 1985 году курс иены к доллару находился у отметки 238, то спустя два года стоимость американской валюты упала до значения 130-140 иен. В дальнейшем, благодаря манипуляциям биржевиков, которые уже ничто не сдерживало, курс доллара несколько раз опускался ниже отметки в 80 иен.

Как и предполагалось, это привело к росту конкурентоспособности американских и европейских товаров, по сравнению с японскими, что в свою очередь стало постепенно снижать объемы экспорта из Страны восходящего солнца и помогло нарастить экспорт из Америки и Европы в те страны, где до этого доминировали японские фирмы. Положение дел на внутренних рынках участников сделки тоже стало понемногу меняться в пользу местных производителей.


Банкет и похмелье

Японцы, как и было обещано, получили взрывной рост благосостояния, они стали гораздо больше путешествовать, смогли позволять себе ранее недоступные покупки, словом с удовольствием обнаружили массу плюсов в жизни обладателей больших денег. В то же время объем экспорта с каждым месяцем снижался, что негативно сказывалось на внешнеторговом балансе страны. Японский центральный банк решил пойти по пути снижения ставок и расширения инвестиций для стимулирования потребления внутри страны. Ключевая ставка была уменьшена с 5% в 1985-м до 2,25% в 1989 году.

Повышение доступности кредитов увеличивало спрос на недвижимость, а вслед за ним росла и ее стоимость. На пике риэлторского бума в 1989 году цена за один квадратный метр в токийском районе Гиндза доходила до миллиона долларов. Не за квартиру, а за один квадратный метр! Дорожающая недвижимость с удовольствием принималась банками в качестве залога для обеспечения новых кредитов. В общем всё происходило по классической схеме «надувания пузыря».

Такие же процессы происходили и на фондовом рынке. Стоимость акций крупнейших японских компаний, в первую очередь банков, росла почти так же быстро, как цена за тюльпановую луковицу в период голландской цветочной лихорадки в начале семнадцатого века. В 1979 году в списке самых дорогих компаний мира не было ни одной японской.

Спустя десять лет, в 1989-м их там было восемь из десяти! Причем две крупнейшие американские корпорации ExxonMobil и IBM занимали лишь 7-е и 9-е места рейтинга.

Казалось, что этот праздник будет продолжаться бесконечно. Самым популярным видом спорта в Японии стал гольф. В стране было создано аж 1700 новых гольф-клубов, членами которых были почти два миллиона человек. В некоторых клубах годовой абонемент стоил пять миллионов долларов, а суммарная стоимость всех членств составляла более 200 миллиардов долларов.

Японские богачи скупали самые дорогие произведения искусства и самую дорогую недвижимость в Европе, Великобритании и США, строили себе самые длинные яхты в мире, закатывали фантастические вечеринки с участием множества поп-звезд. В общем, вели себя так, как и положено настоящим миллиардерам… Потом всё закончилось. В 1990 году японские активы на фондовых рынках стали стремительно дешеветь вслед за резким падением экспорта, вызванного несколькими подряд циклами повышения ставок ФРС.

Важную роль в начале кризиса сыграли биржевые спекулянты, решившие в какой-то момент сыграть на понижение и заработавшие на этом баснословные прибыли. Попытки распродать дешевеющие акции и недвижимость, как обычно, лишь ускоряли падение цен. В течение года главный японский биржевой индекс Nikkei225 упал на 40%, а за следующие десять лет потерял еще 65% своего веса. Общее его снижение составило 80% (!) по отношению к максимальным показателям 1989 года, что было сравнимо только с падением индекса Dow Jones в годы Великой депрессии. Стоимость квадратного метра также упала в 5-10 раз.

В итоге каждая третья компания Страны восходящего солнца оказалась не в состоянии обслуживать кредиты, полученные под обеспечение акциями и недвижимостью. Перед правительством встал печальный выбор из двух вариантов – один хуже другого. Можно было провести жесткую санацию, обанкротив все компании и домохозяйства, которые были неплатежеспособны. Это позволило бы через год – два выйти на траекторию экономического роста, но грозило катастрофическим увеличением числа безработных и массовой волной самоубийств, уровень которых в стране и без того всегда был высоким из-за особенностей менталитета японцев.

С другой стороны, можно было поддерживать на плаву всех, кто разорился в результате обвала рынков, продлевая до бесконечности сроки погашения неподъемных кредитов для компаний и частных заемщиков. Но в этом случае перспективы экономического роста становились призрачными, поскольку вся прибыль «компаний-зомби», как метко назвали безнадежных должников журналисты, должна будет направляться не на развитие, а на погашение полученных в тучные годы займов.

После долгих и тяжелейших дебатов японское правительство решило пойти вторым путем, осознанно сделав выбор в пользу стагнации. Локомотив японской экономики не рухнул в пропасть и не разбился. Он просто заехал в тупик и пребывает там уже тридцать лет. Несколько незначительных вспышек роста ВВП общей картины не меняют. Страна не растет, хотя и не падает. Надо признать, что существовать в «японском тупике» в целом довольно комфортно. По уровню жизни страна занимает 19-е место в мире, а по средней продолжительности жизни граждан – и вовсе 4-е с показателем 84,83 года. Выше в рейтинге только Монако, Сингапур и Макао, где люди живут в среднем 89,52, 86,35 и 84,98 года,

Как и после Второй мировой войны, Японию не стали добивать. Причина была всё та же – страна по-прежнему была нужна американцам в качестве «непотопляемого авианосца» в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Только если раньше речь шла лишь о балансировке и сдерживании нарастающей мощи Китая, то в последнее время активно ведутся разговоры о том, чтобы ремилитаризировать Страну восходящего солнца, увеличив в разы численность ее армии, чтобы использовать воинственных островитян во всё более вероятном военном конфликте с КНР. Японский правящий класс пока сомневается, но, как показывает история, Америка умеет делать своим союзникам предложения, от которых те не могут отказаться…